Мозгоправ со стажем.
Выкладываю на общий суд. Творение графомана. Если нравится - пишите в комментсы. Если не нравится - тож пишите. Если будут пооложительные отзывы, возможно напишу продолжение.
Итак.
Он иОна. Глава №1
Их двое. Он и она. Две пары глаз, две пары рук.. И всего лишь пара сердец. С недавнего времени их опять стало двое…
Он, наверное, никогда не забудет этот день. Казалось, вокруг был обычный осенний полдень. С ветвей медленно осыпались оставшиеся листья, присоединяясь к своим друзьям на промерзлой земле. Они отчего-то напоминали Ему парашютистов. «Всегда мечтал прыгнуть с парашютом, - подумал он – но вечно чего-то не хватало – то времени, то денег, то компании..» от этих мыслей всегда становится немного грустно на душе, и как-то.. задумчиво. Словно бы из-за туч проглядывает золотой солнечный свет – прямо тебе в глаза, и ты думаешь – как же я раньше его не замечал, куда смотрел все это время? А такого чуда – как танец обыкновенных пылинок в обыкновенном луче остывшего солнца – никогда не замечал.. И в голове проносятся тысячи мыслей – словно бы кто-то сорвал печать с закрытого конверта, и слова, так долго томившиеся в нем, наконец-то вырвались на свободу и выстраиваются на пожелтевшем листе бумаги, быстро-быстро, каждое – на свое место.. Так вот – тот осенний день.. Он смотрел на листья, перепрыгивая через серые глаза луж. В воздухе уже ощущалось скорое пришествие зимы, и город словно бы ожидал ее появления со дня на день – прохожие надели теплые куртки, подняли воротники, на автомобилях уже стояла зимняя резина. Город был во всеоружии. Кроме Него. Он шел по тротуару в кроссовках и ветровке, насвистывая под нос что-то вроде шестой симфонии Баха, направляясь в близлежащий универсам…
Занятия на сегодня уже закончились, и теперь пыльные парты с скрипучими голосами престарелых мудрецов казались такими далекими.. Ему всегда казалось, что от этих древних хранителей мудрости на лекциях с каждым словом разлетаются волны пыли, оседая на всем, что было вокруг. От этого первые ряды сидели, боясь шелохнуться, чтобы не сбросить эти пыльные костюмы, чтобы не разрушить иллюзию понимания.. И от этого к концу лекции абсолютно вся аудитория становилась бесцветно-серой, словно бы пыль сжирала все цвета, что были вокруг, все многообразие мира превращалось в груды вековой пыли.. Наверное, из-за этого так свободно дышалось, когда он выходил из парадного входа университета и вдыхал запах улиц.
В универсам ему надо было по двум причинам. Во первых – в доме закончился хлеб и молоко – две вещи, без которых Его существование в этом мире был практически невозможно. И, во-вторых, закончилась еда у его питомицы – таксы Лампочки. Почему именно Лампочки? Вообще, изначально ее нарекли Зиной. Просто в младенчестве Лампочка любила от души потявкать своим писклявым голоском на лампочку, что болталась под потолком в прихожей. Вероятно, она казалась ей чем-то вроде огромной светящейся косточки, которая ну никак не хотела спрыгивать к ней в пасть. И после этого случая к ней так и прикрепилось прозвище «Лампочка». В прочем, Лампочка была не против.
Универсам. Это слово осталось в нем еще с советских времен. Ведь сейчас универсамов как таковых уже не существует – у каждого магазина, даже пусть и самого маленького и бесполезного – существует гордое название, прописанное на горящей всеми огнями радуги витрине. Практически на каждом перекрестке Его поджидали «Ангелки» всех возможных размеров и «Весны», которые запросто соседствовали с «Сказками». Но, по привычке, большие и удобные магазины он избегал называть по витринному имени, а говорил просто – Универсам. И это слово как-будто бы возвышалось над «Ангелками», «Веснами» и «Сказками», перевешивая их по своей значимости и увесистости во много раз. Они терялись в его тени, словно бы мелкие грибочки в тени огромного дерева…
Двери универсама (который на самом деле был магазином «Остров») пикнули и разъехались в стороны. Невидимый механический швейцар, натянуто улыбаясь, жестом приглашал войти в бетонное брюхо многоэтажного дома. Оставив рюкзак с все еще запыленными тетрадками в специальном ящике на входе, Он направился в молочный отдел. По пути он схватил пачку собачьего корма с улыбающимся лабрадором. Он поймал себя на мысли, что таксы ему нравятся больше, чем лабрадоры. Намного больше. Вокруг него справа и слева возвышались стеллажи с всяческими разностями. Как же много нужно современному человеку, чтобы чувствовать себя комфортно и уютно… «Мы стали слишком требовательны к окружающим нас вещам, и порой за вещами мы не видим себя.. забываем, кто мы есть за гулом пылесоса, за скрежетом кофемолки, за писком микроволновой печи..» - подумал Он, глядя по сторонам. Но вот на горизонте показался открытый холодильник с стройными рядами молока, заключенного в пластиковые пакеты. Нарисованные коровы как всегда мерно жевали нарисованную траву, и глядели на Него нарисованными глазами… полными грусти глазами.. странно, что никто этого не замечал, кроме Него. В планах было еще заглянуть в хлебобулочный отдел, но..
Иногда в нашей жизни случаются такие моменты, когда все планы рушатся. Вернее.. они даже не рушатся. Это словно не вполне точно. Планы не могут разрушиться. Они могут измениться – ведь не может же разрушиться курс корабля, или исчезнуть направление пролетающего мимо ветра? Планы – это как кубик Рубика. Повернешь одну грань, и изменится весь рисунок.
Вот и в тот момент, когда Он подходил все ближе и ближе к нарисованным коровам, в его голове что-то щелкнуло, и кубик Рубика его планов начал беспорядочно вращаться, выстраиваясь в пока неизвестную ему картину..
У молочного отдела стояла Она. Стояла спиной к нему, но это, в принципе, было неважно. Волосы, подобно реке, стекали с Ее плеч, струились ровными прядями. Он удивился самому себе – вроде, никогда не отличался особой влюбчивостью или чем-то подобным. Да, было что-то когда-то, давно. Но он привык все это списывать на детские воспоминания, и – ничего более. Он даже успел забыть, каково это – когда сердце вдруг начинает шевелиться внутри грудной клетки. Но… в общем, никак кроме «Влюбленность» он не смог обозвать свое состояние. Он просто остановился в проходе, и смотрел на эти темные волосы, на эти плечи, на изгиб талии.. Словно Персей, который все-таки взглянул на Медузу-Горгону и обратился в камень – кусок обсидиана. Или гранита. Спешащая старушка, пытаясь пройти мимо, толкнула его локтем в бок – «Мол, стал как столб! Прохода нет!». Он словно бы очнулся. Встрепенувшись, он повернул голову влево – и уперся взглядом в глаза старухи – неприятный, холодный взгляд серых глаз, с сетью морщин вокруг, словно бы уколол его. Он тут же отвел взгляд в сторону и подвинулся - «Еще бы минута, и она, наверное, насадила бы меня на свой взгляд – как поросенка на вертел. Заморозила… И я бы не успел познакомиться с Той… » Он повернул голову туда, где еще минуту назад стояла Та, но.. Увидел лишь множество нарисованных коровьих ухмылок, с цветком в зубах..
To be continued.
Итак.
Он иОна. Глава №1
Их двое. Он и она. Две пары глаз, две пары рук.. И всего лишь пара сердец. С недавнего времени их опять стало двое…
Он, наверное, никогда не забудет этот день. Казалось, вокруг был обычный осенний полдень. С ветвей медленно осыпались оставшиеся листья, присоединяясь к своим друзьям на промерзлой земле. Они отчего-то напоминали Ему парашютистов. «Всегда мечтал прыгнуть с парашютом, - подумал он – но вечно чего-то не хватало – то времени, то денег, то компании..» от этих мыслей всегда становится немного грустно на душе, и как-то.. задумчиво. Словно бы из-за туч проглядывает золотой солнечный свет – прямо тебе в глаза, и ты думаешь – как же я раньше его не замечал, куда смотрел все это время? А такого чуда – как танец обыкновенных пылинок в обыкновенном луче остывшего солнца – никогда не замечал.. И в голове проносятся тысячи мыслей – словно бы кто-то сорвал печать с закрытого конверта, и слова, так долго томившиеся в нем, наконец-то вырвались на свободу и выстраиваются на пожелтевшем листе бумаги, быстро-быстро, каждое – на свое место.. Так вот – тот осенний день.. Он смотрел на листья, перепрыгивая через серые глаза луж. В воздухе уже ощущалось скорое пришествие зимы, и город словно бы ожидал ее появления со дня на день – прохожие надели теплые куртки, подняли воротники, на автомобилях уже стояла зимняя резина. Город был во всеоружии. Кроме Него. Он шел по тротуару в кроссовках и ветровке, насвистывая под нос что-то вроде шестой симфонии Баха, направляясь в близлежащий универсам…
Занятия на сегодня уже закончились, и теперь пыльные парты с скрипучими голосами престарелых мудрецов казались такими далекими.. Ему всегда казалось, что от этих древних хранителей мудрости на лекциях с каждым словом разлетаются волны пыли, оседая на всем, что было вокруг. От этого первые ряды сидели, боясь шелохнуться, чтобы не сбросить эти пыльные костюмы, чтобы не разрушить иллюзию понимания.. И от этого к концу лекции абсолютно вся аудитория становилась бесцветно-серой, словно бы пыль сжирала все цвета, что были вокруг, все многообразие мира превращалось в груды вековой пыли.. Наверное, из-за этого так свободно дышалось, когда он выходил из парадного входа университета и вдыхал запах улиц.
В универсам ему надо было по двум причинам. Во первых – в доме закончился хлеб и молоко – две вещи, без которых Его существование в этом мире был практически невозможно. И, во-вторых, закончилась еда у его питомицы – таксы Лампочки. Почему именно Лампочки? Вообще, изначально ее нарекли Зиной. Просто в младенчестве Лампочка любила от души потявкать своим писклявым голоском на лампочку, что болталась под потолком в прихожей. Вероятно, она казалась ей чем-то вроде огромной светящейся косточки, которая ну никак не хотела спрыгивать к ней в пасть. И после этого случая к ней так и прикрепилось прозвище «Лампочка». В прочем, Лампочка была не против.
Универсам. Это слово осталось в нем еще с советских времен. Ведь сейчас универсамов как таковых уже не существует – у каждого магазина, даже пусть и самого маленького и бесполезного – существует гордое название, прописанное на горящей всеми огнями радуги витрине. Практически на каждом перекрестке Его поджидали «Ангелки» всех возможных размеров и «Весны», которые запросто соседствовали с «Сказками». Но, по привычке, большие и удобные магазины он избегал называть по витринному имени, а говорил просто – Универсам. И это слово как-будто бы возвышалось над «Ангелками», «Веснами» и «Сказками», перевешивая их по своей значимости и увесистости во много раз. Они терялись в его тени, словно бы мелкие грибочки в тени огромного дерева…
Двери универсама (который на самом деле был магазином «Остров») пикнули и разъехались в стороны. Невидимый механический швейцар, натянуто улыбаясь, жестом приглашал войти в бетонное брюхо многоэтажного дома. Оставив рюкзак с все еще запыленными тетрадками в специальном ящике на входе, Он направился в молочный отдел. По пути он схватил пачку собачьего корма с улыбающимся лабрадором. Он поймал себя на мысли, что таксы ему нравятся больше, чем лабрадоры. Намного больше. Вокруг него справа и слева возвышались стеллажи с всяческими разностями. Как же много нужно современному человеку, чтобы чувствовать себя комфортно и уютно… «Мы стали слишком требовательны к окружающим нас вещам, и порой за вещами мы не видим себя.. забываем, кто мы есть за гулом пылесоса, за скрежетом кофемолки, за писком микроволновой печи..» - подумал Он, глядя по сторонам. Но вот на горизонте показался открытый холодильник с стройными рядами молока, заключенного в пластиковые пакеты. Нарисованные коровы как всегда мерно жевали нарисованную траву, и глядели на Него нарисованными глазами… полными грусти глазами.. странно, что никто этого не замечал, кроме Него. В планах было еще заглянуть в хлебобулочный отдел, но..
Иногда в нашей жизни случаются такие моменты, когда все планы рушатся. Вернее.. они даже не рушатся. Это словно не вполне точно. Планы не могут разрушиться. Они могут измениться – ведь не может же разрушиться курс корабля, или исчезнуть направление пролетающего мимо ветра? Планы – это как кубик Рубика. Повернешь одну грань, и изменится весь рисунок.
Вот и в тот момент, когда Он подходил все ближе и ближе к нарисованным коровам, в его голове что-то щелкнуло, и кубик Рубика его планов начал беспорядочно вращаться, выстраиваясь в пока неизвестную ему картину..
У молочного отдела стояла Она. Стояла спиной к нему, но это, в принципе, было неважно. Волосы, подобно реке, стекали с Ее плеч, струились ровными прядями. Он удивился самому себе – вроде, никогда не отличался особой влюбчивостью или чем-то подобным. Да, было что-то когда-то, давно. Но он привык все это списывать на детские воспоминания, и – ничего более. Он даже успел забыть, каково это – когда сердце вдруг начинает шевелиться внутри грудной клетки. Но… в общем, никак кроме «Влюбленность» он не смог обозвать свое состояние. Он просто остановился в проходе, и смотрел на эти темные волосы, на эти плечи, на изгиб талии.. Словно Персей, который все-таки взглянул на Медузу-Горгону и обратился в камень – кусок обсидиана. Или гранита. Спешащая старушка, пытаясь пройти мимо, толкнула его локтем в бок – «Мол, стал как столб! Прохода нет!». Он словно бы очнулся. Встрепенувшись, он повернул голову влево – и уперся взглядом в глаза старухи – неприятный, холодный взгляд серых глаз, с сетью морщин вокруг, словно бы уколол его. Он тут же отвел взгляд в сторону и подвинулся - «Еще бы минута, и она, наверное, насадила бы меня на свой взгляд – как поросенка на вертел. Заморозила… И я бы не успел познакомиться с Той… » Он повернул голову туда, где еще минуту назад стояла Та, но.. Увидел лишь множество нарисованных коровьих ухмылок, с цветком в зубах..
To be continued.
Сестра эту идею с радостью поддержала. Мне же сегодня предстоял визит к стоматологу. Моя мать давно лечится у одного из лучших стоматологов города – тетки, которая работает на кафедре стоматологии нашей медакадЭмии, в центре города. На вид – это пожилая армянка, причем у нее вроде как проблемы с памятью. Имен и фамилии не помнит в упор (ну, только после 6-ти кратного повторения 