С нас три шкуры дерут, но у нас их шесть,
а под шестой - и седьмая есть,
у нас легко отрастает шерсть,
не жалейте нас, Ваша честь.
Суд выходит и все встают,
как утопленники в глубине кают
затонувших разрушенных кораблей,
каждый сам себе - мавзолей.
Все - в наручниках, в клетках, в робах, в гробах,
не видать только риз, покаянных рубах,
не слыхать только плача и пения тех,
кто на шкуре вырастил мех.
Есть время резать и время стричь,
ярмо с гремушками лучше, чем бич,
знаю точно, память еще свежа,
ножницы лучше ножа.
Словно сам я с ножом, торчащим в боку,
брел к подземельному кабаку,
словно чашу выпил до дна, а потом
лежал на полу пластом.
А надо мной бы стояли столы,
парочки-дурочки жались в углы,
Торговал бы веселый старик Оглы
кокаином из под полы.
Все бы были счастливы - что горевать?
Лежишь на полу - а зачем кровать?
Суд идет. Всем - рано вставать.
Борис Херсонский